В настоящее время российские музеи вместе со всеми общественными и государственными институтами активно включились в процесс информатизации. Без сомнения, технологии помогают музеям выполнять свои базовые функции, которые заключаются в хранении, предъявлении и изучении культурных ценностей. О том, как это происходит, мы попросили рассказать доктора искусствоведения, заведующего Лабораторией музейного проектирования Российского института культурологии Алексея Валентиновича Лебедева.
Музеи будут обязаны сдавать данные о своих коллекциях в Госкаталог, а через сайт каталога эти данные станут доступными пользователям интернета. Музейной услугой мы обычно называем то, что музей делает непосредственно для населения. В случае с каталогом, между музеем и населением будет посредник. Могу предположить, что им станет ГИВЦ Министерства культуры РФ.
Прежде всего следует разграничивать задачи, связанные с внутренней музейной кухней и те, что работают на предъявление музея публике. Во-первых, современные технологии оцифровки позволяют модернизировать деятельность по учету и хранению ценностей. Создание текстовых баз данных, имидж-каталогов с последующим переводом их в машиночитаемый вид — сегодня необходимые составляющие рутинной музейной деятельности. С оцифровкой экспонатов — другая история.
В настоящее время Государственный каталог Музейного фонда Российской Федерации составляет около 83 миллионов единиц хранения. Бóльшая его часть не оцифрована. Этот вопрос в течение многих лет упирался в деньги, но с появлением цифровой техники стоимость создания изображений стала на два порядка ниже, чем, например, при съемке на слайд. Поэтому сейчас появилась возможность для создания цифровых изображений практически всего музейного фонда.
Э.Док: В качестве технологии для этого должна применяться фотофиксация?А.Л.: Я говорю о любых способах создания цифрового контента, но в первую очередь, конечно, о фотофиксации. В 2006 году подняли большой шум по поводу кражи в Эрмитаже, но, как водится, кричали отнюдь не о самом главном. Самым страшным в этой истории было то, что из 221 украденного предмета сфотографированы были только 25. Интерпол, который по всему миру ищет украденные произведения искусства, не включит экспонат в свои списки, если нет его фотографии. Почему так важна фотофиксация?
Из Эрмитажа украли предметы не музейного, а антикварного уровня — тиражные вещи. Допустим, у какого-то человека находят одну из них и спрашивают: "Откуда?" Он рассказывает историю о том, что любимая бабушка оставила эту табакерку ему в наследство. Да, такая же табакерка украдена из Эрмитажа, но их была изготовлена сотня. Если бы предметы были сфотографированы, на снимках можно было увидеть дефекты индивидуального износа. Поэтому фотофиксация — важнейшая технология с точки зрения сохранности экспонатов.
Э.Док: В таком случае, почему до сих пор в России нет нормативного документа, обязывающего музеи осуществлять оцифровку предметов, в том числе для наполнения электронного Государственного каталога Музейного фонда?
А.Л.: Первый доклад о создании Госкаталога я услышал еще в 1997 году. Только сейчас, спустя 15 лет, начата работа над Концепцией Государственного каталога, после принятия которой будет разработан ряд нормативных документов, и идея приобретет статус государственного решения (НП АДИТ по заказу ГИВЦ Минкультуры России разрабатывает Концепцию Госкаталога Музейного фонда РФ, план окончания разработки — сентябрь 2011 г.). Парадокс ситуации заключается в том, что Федеральный закон от 26 мая 1996 г. N 54-ФЗ "О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации" четко говорит, что все предметы, поступившие в музеи с 1 января 1997 года, могут быть включены в музейный фонд только после внесения их Госкаталог.
Но Закон не выполняется, поскольку отсутствует реальный механизм для его выполнения. На сегодняшний день каждый государственный музей хранит значительный массив предметов, не входящих в состав Государственного Музейного фонда РФ (предметы, поступившие с 1997 года), тратит деньги на их хранение, консервацию, реставрацию. Это серьезное финансовое нарушение, именуемое "нецелевым расходованием бюджетных средств". Так наших музейных директоров насильно сделали преступниками.
Оказалось, что количество икон, которые опубликованы в тысячах книг и альбомов и "кочуют" из одного издания в другое, равно приблизительно 500. При более тщательном поиске и выявлении редких изображений их количество дошло приблизилось к 1000, но, кажется, так и не перевалило за этот рубеж. Таким образом, выяснялось, что потребности, связанные с историей искусства и его популяризацией, и даже научными (!) целями удовлетворяются очень небольшим набором фотографий.
Э.Док: Будут ли музеи по примеру библиотек оказывать электронные госуслуги?
А.Л.: Музеи будут обязаны сдавать данные о своих коллекциях в Госкаталог, а через сайт каталога эти данные станут доступными пользователям интернета. Музейной услугой мы обычно называем то, что музей делает непосредственно для населения. В случае с каталогом, между музеем и населением будет посредник. Могу предположить, что им станет ГИВЦ Министерства культуры РФ. Но это не снимает вопроса о непосредственном оказании музеем информационных услуг гражданам. Любой музей имеет возможность продавать продукты, изготовленные с помощью технологий — репринтные издания, мульти-медиа, цифровые слайды и т.п.
Э.Док: Расскажите, пожалуйста, о практике создания продуктов на базе цифровых копий, которые музеи задействуют для привлечения посетителей — насколько широк круг экспонатов, используемых для этого музеями?
А.Л.: Тут следует начать с другого вопроса. Вот у нас есть Музейный фонд объемом 83 миллиона предметов. И в идеале для обеспечения учета и сохранности нужно иметь цифровые изображения всех этих предметов. А какое число из них интересно для массового потребителя? Например, в музеях России хранится 857 полтинников 1924 года. Сколько фотографий этой монеты нужно широкому пользователю? Подозреваю, что не 857, а две — лицевая и оборотная стороны. Но даже с уникальными предметами дело обстоит не столь однозначно. В конце 1980-х годов Д. Г. Перцев, возглавлявший в то время Отдел информатики Третьяковской галереи, решил составить сводную базу изображений иконописи по вторичным источникам.
По прямым и косвенным данным он оценил количество икон, которые хранятся в музеях СССР. Выяснялось, что их примерно 25-30 тысяч. И начал создавать базу. Оказалось, что количество икон, которые опубликованы в тысячах книг и альбомов и "кочуют" из одного издания в другое, равно приблизительно 500. При более тщательном поиске и выявлении редких изображений их количество дошло приблизилось к 1000, но, кажется, так и не перевалило за этот рубеж. Таким образом, выяснялось, что потребности, связанные с историей искусства и его популяризацией, и даже научными (!) целями удовлетворяются очень небольшим набором фотографий.
Э.Док: Каким образом сегодня в музеях могут быть использованы технологии высококачественного сканирования?
А.Л.: Оцифровка высокого разрешения дает возможность увидеть такие детали, которые невозможно разглядеть даже на подлиннике. Например, когда речь идет об изобразительном искусстве, из-за ограничений по освещению некоторые элементы на картине плохо различимы глазом. Кроме того, есть большое число музейных предметов, рассмотреть которые можно только повертев их в руках (книги, предметы декоративно-прикладного искусства др.). Например, в витрине может лежать альбом акварелей, открытый на каком-то развороте, а посетитель имеет возможность "пролистать" его, используя тач-скрин.
Вообще, современные средства отображения информации в музеях могут использоваться по-разному в зависимости от общего сценария экспозиции. Тут мы возвращаемся к вопросу о внешних и внутренних задачах музея, которые, как показывает практика, одна в другую напрямую не конвертируются.
Например, лет десять назад разработчики системы КАМИС предложили ход, казавшийся на тот момент остроумным. А именно: поставить в экспозиции сенсорные киоски, которые будут связаны с музейной учетной системой. С помощью специального интерфейса посетитель сможет соотносить описание экспоната из базы данных с самим экспонатом. Если что-то в описании предмета изменилось, сведения автоматически отражаются и в интерфейсе для посетителя, и таким образом информация не устаревает.
На практике выяснялось следующее: те описания, которые есть в музейных карточках, не годятся для посетителей. В отличие от библиотек, где описание является готовым продуктом, музейное описание актуально только для внутреннего пользования. Оказалось, что "начинку" для музейных информационных киосков проще делать отдельно. Конечно, туда попадает многое из музейных учетных БД. Но связывать их напрямую — слишком дорого и трудозатратно.
Современные средства отображения информации позволяют музею перейти от экспозиции-универсала к экспозиции-трансформеру. Примером может служить разработанная нашей Лабораторией экспозиция в колокольне Ивана Великого. Экспозиция посвящена истории архитектуры Московского Кремля.
Э.Док: Большинство музейных экспозиций строится по некой учебной схеме. Посетитель может, конечно, заказать аудио-гид, но то, что есть внутри музея, как правило, рассчитано на зрителя с определенной подготовкой по истории, культуре и т.д. Работают ли современные музеи над выстраиванием диалога с посетителем, в том числе и не подготовленным?
А.Л.: Действительно, есть формы культурной деятельности, где стратификация по интересам пользователя происходит легко — кино, театр и даже литература с ее делением на детскую и взрослую, массовую и элитарную. Музеи же в большинстве случаев вынуждены делать экспозиции "для всех сразу". Современные средства отображения информации позволяют музею перейти от экспозиции-универсала к экспозиции-трансформеру. Примером может служить разработанная нашей Лабораторией экспозиция в колокольне Ивана Великого.
Экспозиция посвящена истории архитектуры Московского Кремля. И с самого начала нам было понятно, что не имеет смысла показывать и рассказывать подробно, например, про Успенский собор, мимо которого посетитель только что прошел, идя в эту самую колокольню, поскольку для этого существуют экскурсии по территории Кремля. А в экспозиции посетителю будет интереснее узнать о том, чего он уже не увидит воочию. Например, об Успенском соборе XIV в., который когда-то стоял на Соборной площади.
Что от него осталось? Несколько белокаменных фрагментов, которые представлены в экспозиции. Но массовый посетитель не может по маленькому фрагменту понять, как выглядел собор. Поэтому мы показываем реконструкцию собора (видеопроекция), и в ней указываем место, где располагался экспонируемый фрагмент (проекции сделаны прямо на беленые стены колокольни). Одновременно посетитель слушает комментарий через наушники (аудио-гид). Теперь представим себе, что на ту же экспозицию пришел человек более компетентный.
Назовем его любителем истории. Он может не слушать экскурсию, а только смотреть на экспонаты и проекции. И, наконец, третья, возможно, немногочисленная, но важная для музея аудитория — специалисты. Профессионалы и так знают, откуда та или иная деталь. В этом случае проекции можно выключить. При этом понятно, что количество видеоклипов и аудиотекстов теоретически не ограничено. специальные сеансы для разных категорий посетителей, запуская для каждой из них свой медийный аудио-, видеоряд.
В описанной модели музей работает с посетителем в логике вещания. А может быть модель, когда музей работает в логике диалога. Например, другой наш проект: экспозиция Музея в Анадыре. Посетитель получает информацию о предмете, используя сенсорный киоск. В тот момент, когда он "кликает" экспонат на тач-скрине, в зале меняется освещение — экспонат выделяется направленным светом. Тем самым экспозиция реагирует на прикосновение. Конечно, подобная система может работать, когда в зале немного посетителей. Она актуальна для музея в малонаселенной Чукотке, в Кремле такое невозможно. Сказанное подтверждает старую истину, что нет единого инструмента, годного для всех экспозиций. Каждый раз нужно создавать новый сценарий, искать оригинальное решение. И появление информационных технологий в этом смысле ничего не изменило.
Э.Док: Насколько российские музеи сегодня соответствуют мировому уровню с точки зрения использования новых технологий?
А.Л.: В количественном смысле — соответствуют. Число компьютеров на квадратный метр у нас "среднеевропейское". Мы отстаем в области осмысленности их использования. В России немного музеев экстра-класса. Но их везде немного. Основной массив в Европе и Америке составляют профессионально сделанные музеи среднего уровня. А у нас таких почти нет. Есть несколько музеев мирового класса, а остальное — сельские клубы. Проблема та же, что и в нашей промышленности: космическую ракету, не хуже американской, мы соорудить можем, а сделать пристойный легковой автомобиль никак не получается.
В нашу Лабораторию музейного проектирования часто обращаются директора музеев. Из разговоров с ними я могу с уверенностью утверждать, что необходимость активного использования новых информационных технологий вполне осознана музейным сообществом, и не вызывает сомнений. Странным порой кажется только представление о возможном характере их использования. Приведу типичный диалог.
Директор музея: У нас есть экспозиция 1960‑х годов. Она устарела, и мы решили ее модернизировать: поставить ЖК-мониторы, показывать видео, мультимедиа…
А.Л: А в самой экспозиции что-то менять собираетесь или хотите делать по принципу "все как было, но с телевизором"?